«Словами не передать»: угледаровцы вспомнили, через что им пришлось пройти с начала боевых действий

Российские войска освободили Угледар — «город-крепость», который был важным стратегическим пунктом всей украинской обороны на Донбассе. Кадры с поднятыми на многоэтажках знаменем Победы и российским триколором, увидел весь мир. Нам удалось связаться с жителями этого шахтерского городка, которых судьба разбросала по многим городам и странам. О себе и своих планах они рассказали «МК».

«Словами не передать, как мы ждали освобождение Угледара»

Галина родилась и выросла в Павловке, в двух километрах от Угледара.

— После окончания Горловского педагогического института иностранных языков я шесть лет проработала в школе №3 в Угледаре, а потом два года в школе №1, — делится Галина. — Когда французский язык был выведен из школьной программы, пошла работать на шахту «Южнодонбасская-3» имени Сургая машинистом скипового подъемника. Проработала на шахте почти 12 лет.

Наша собеседница отмечает, что Угледар — маленький, уютный шахтерский городок.

— Мы почти все друг друга знали. Праздники выходили отмечать дружной городской семьей в сквер. С особым размахом праздновали День шахтера. И погибших в шахте горняков оплакивали все вместе.

29 июня 1991 года стал для горожан черным днем. Тогда при возгорании прорезиненной транспортной ленты, а потом угля и деревянных креплений на шахте «Южнодонбасская-1» от отравления угарным газом погибло 32 шахтера.

— В тот день я проснулась рано утром от рыданий, они доносились со всех сторон, из каждой квартиры. В тот июньский день плакал весь город.

Галина говорит, что о родном крае можно рассказывать бесконечно.

— Воспоминания о Павловке и Угледаре остались самые теплые. Там прошла вся моя жизнь. Я, хоть и жила в Павловке, в Угледар ездила практически каждый день. По дороге из шахты заезжала то на рынок, то в аптеку, то в магазин, то в мастерскую какую-то, то к юристу, то к нотариусу. В городе были все службы, можно было получить все необходимые услуги. Мы ходили в кино, на концерты. Жизнь кипела и бурлила. А сколько талантов было в нашем Угледаре, как мы гордились нашими прославленными спортсменами!

В мае 2014 года на референдуме о статусе регионов жители Угледара проголосовали за отделение от Украины. Шахтеры сделали свой выбор, но кровавые власти Украины окрестили их сепаратистами. На Донбассе начался вооруженный конфликт. Угледар оказался под контролем ВСУ.

В 2015 году с подачи Верховной рады в городе пошла волна декоммунизации.

— Мы с семьей уехали из Угледара в Краснодарский край. Скитались по съемным квартирам до самого начала специальной военной операции на Украине. В 2022 году сын поехал в Донецк, заключил контракт. И я на Кубани больше оставаться не могла. Сейчас я, сын и внук живем в Донецке, снимаем квартиру.

Галина признается, что день 1 октября, когда на зданиях Угледара были установлены российские флаги, стал для них настоящим праздником.

— Словами не передать, как мы ждали этого освобождения. Была радость со слезами на глазах! Мы так устали скитаться по квартирам, хотим увидеть родную землю, вернуться домой.

Наша собеседница делится, что начиная с 2022 года она читала все чаты об Угледаре, Павловке, Никольском.

— Не ложилась спать, пока все не прочитаю. В Павловке и Угледаре у нас было много родственников, связи с ними не было. Рыдала так, что на нервной почве заработала болезни. А надо было работать, оплачивать съемное жилье. Наш дом в Павловке разбит, но, слава богу, родственники все смогли выехать в Донецк и область.

Галина говорит, что она оформила статус самозанятого, арендует сейчас офис, занимается репетиторством.

— Готовлю деток к школе, помогаю подтянуть успеваемость по русскому языку и математике в начальной школе. Вернуться в Угледар мы не просто хотим, а не можем дождаться этого счастливого момента! Мы землю будем целовать родную! С преогромным удовольствием будем наводить порядок и восстанавливать и Павловку, и Угледар.

«Соберемся в парке, накроем столы и будем кричать: «Ура!»

— Наш городок, как островок, стоит в степи, — говорит еще одна наша собеседница Любовь. — Он очень современный, застроен сплошь пятиэтажками, девятиэтажками и десятиэтажками. В городе все время гулял степной ветер, но мы к нему привыкли. В Угледаре было много молодежи. У нас в одном подъезде пятиэтажного дома было 33 ребенка. Население города составляло 14 тысяч человек.

Как говорит Любовь, в городе было две шахты: «Южнодонбасская-1» и «Южнодонбасская-3».

— Муж у меня проработал на «первой» шахте горнорабочим очистного забоя 25 лет. Я сначала была предпринимателем, а потом окончила курсы и пошла работать в шахту машинистом подъемной машины, чтобы заработать стаж. Оттрубила в шахте почти 20 лет. Работа очень нравилась, все время среди людей, машина крутится, все кругом вертится.

Шахты в Угледаре работали до самого начала спецоперации, 24 февраля 2022 года. Через месяц в городе уже не было ни электричества, ни газа, ни воды.

— Еду готовили на кострах. По этим огням украинские боевики и били. Мы, сидя в подвале, ждали российских бойцов, думали, что будет эвакуация в Донецк. Нас в подвале нашего подъезда было 32 человека. Обстрелы усиливались. Просидев в подвале два месяца, решили выбираться из города.

В сторону России уехать было уже невозможно. Пришлось, как говорит наша собеседница, добираться до России через Европу.

— Нашу машину сожгли «айдаровцы» (нацбат «Айдар» — экстремистская и террористическая организация, запрещенная на территории России. Батальон был сформирован из самых отмороженных националистов-добровольцев, в основном из западных регионов Украины. — Авт.). Сначала они хотели нашу машину забрать, у них это не получилось, муж снял с нее колеса. Боевики все время возле нее крутились, а потом просто машину взорвали. Там был полный бак газа.

Любовь рассказывает, что ее старенькая мама, которой уже 86 лет, дойти до центра города самостоятельно уже не могла.

— С горем пополам договорились с водителем машины, чтобы он довез нас до точки эвакуации. В итоге до России добирались долгих четыре месяца. Сначала попали в Днепр (с 1926-го по 2016 год — Днепропетровск. — Авт.), сняли квартиру. Два месяца ждали, когда маме сделают загранпаспорт, чтобы выехать в Европу. Окружение было чуждое нам, все друг на друга стучали. Шли по улице и слышали крики: «Слава Украине». Находиться там было очень тяжело.

Потом, как говорит наша собеседница, они попали в Польшу. Их встретили волонтеры, ночевать пришлось в больших армейских палатках.

— Дальше решили ехать в Финляндию, там у мужа жил друг, который был женат на финке. Но автобус не приехал. Одна из женщин, которая была родом из Луганска, предложила поехать через Эстонию. У нас с собой была собачка чихуахуа. В Таллине нас поселили в гостиницу, которая одна-единственная принимала беженцев с животными.

У Любови остались самые неприятные воспоминания о пребывании в Эстонии.

— Эстонцы — это просто жуть, более злобных людей я не встречала. Мы были в шоковом состоянии, стали ведь практическими бомжами. Не могли до конца осознать, в каком измерении находимся, что нам делать. И постоянно слышали от местных: «Работайте, работайте». Молодежь еще как-то сориентировалась, а мы с мужем — два инвалида, он «с группой» и я «с группой» — были в растерянности. И мама у нас пожилой человек.

Любовь сказала тогда мужу: «Надо быстрее ехать в Россию, там наши люди, привычный нам менталитет».

Муж Любови в свое время окончил в Петрозаводске мореходное училище, работал в Карелии. Там у него остались друзья.

— Я предложила съездить ему в Петрозаводск, разведать обстановку. Его ребята-однокурсники, конечно, молодцы. Здорово нам помогли, в том числе и с деньгами. С их подачи мы перебрались в Кингисепп, расположенный в Ленинградской области. Получили российское гражданство.

Город, как рассказывает Любовь, оказался очень дорогим. Там строился порт.

— Муж физической работой заниматься уже не мог, он инвалид-спинальник. А пенсию ему назначили при большом шахтерском стаже 12 тысяч. Я в Кингисеппе работала то в магазине, то в регистратуре женской консультации. За квартиру платили 25 тысяч в месяц. А когда хозяин поднял арендную плату до 40 тысяч, поняли, что надо перебираться в родные края. Что это Боженька подает нам знак.

Семья Любови переехала в Мариуполь.

— Как только пересекли границу, увидели степи и подсолнухи, я сказала: «Все, это наш пейзаж». Почувствовали, что мы на родине. Помню, когда я была помоложе, говорила бабушке: «Да какая разница, где жить?» А теперь поняла, что разница-то есть, и большая. Человека тянет к корням, где все родное. Я сама родилась в Донецке, мама — в Волновахе, у нас только папа был воронежский.

Любовь делится, что знакомые нашли им в пригороде Мариуполя небольшой домик, в котором раньше жили баптисты. Прежние хозяева живут сейчас в Днепропетровске (В Днепре), дом они сдали беженцам бесплатно.

— Мы его месяц отмывали, вложили в дом немало сил и средств. Живем сейчас в отдалении от города, там нет никакой инфраструктуры, автобусы ходят очень плохо. Пришлось купить старенькую машину, чтобы маму возить в поликлинику.

Как говорит Любовь, в пригороде Мариуполя тоже время от времени «бахает», они слышат, как работают наши системы ПВО. Каждый раз благодарят наших бойцов.

— Мы все десять лет, начиная с 2014 года, поддерживали Россию. Те люди, которые сидели с нами в Угледаре в подвале при обстрелах, разъехались по разным городам и странам. Многие из тех, кто выехал на Украину, стали антироссийски настроенными, упоротыми.

Как говорит наша собеседница, много семей разделилось.

— У меня, например, единственная дочь, прекрасный мастер-парикмахер, осталась жить в Днепре. С нами не поехала, сказала: «Вы выбрали свою родину, вот и живите там». Сейчас служит в ВСУ поваром, с нами не знается третий год. У нее был свой салон красоты, а в городе было много украинских военных, ходили к ней стричься, вот и повлияли на ее мировоззрение. Она разошлась с мужем, у нее появился гражданский муж, который сейчас воюет в составе ВСУ.

Любовь делится, что ранее, когда у нее была онкология, муж возил ее в клинику в Западной Украине.

— Помню, ехали тогда через Львов. И попали на дату, когда националисты праздновали какую-то годовщину УПА (Украинская повстанческая армия признана экстремистской организацией и запрещена на территории России. — Авт.). Они стояли около памятника Бандеры с черно-красными флагами, со своей литературой. Мы прошли мимо, и у меня мурашки пошли по всему телу. От них просто веяло смертью. А что касается Львова, то нас, жителей Донбасса, там никогда не считали своими, мы были для них «москали».

Под Кураховым у нашей собеседницы живет брат, который, как и она, всей душой болеет за Россию. Любовь надеется, что в скором времени им удастся увидеться.

— Покинув Угледар, мы продолжали следить за событиями в городе. Угледар стоит на холме. ВСУ с наемниками забирались на крыши многоэтажек и с высоток вели огонь. А кругом степи, простреливаемая территория. Наступающие были как на ладони. Мы пересматривали по десять раз все видео, которые размещали в Сети российские военкоры. Все искали кадры с нашей Молодежкой. А микрорайон в последнее время как раз перестали показывать.

Как говорит Любовь, их квартиры украинские боевики все разграбили.

— Те жители, кто оставался в городе, рассказывали, что все квартиры стоят открытыми. А националисты в Днепре потом открывали магазины, на вывеске писали: Техника б/у из Европы.

Любовь делится, что 1 октября, когда стало известно, что первые российские подразделения подняли флаги над северо-западной частью Угледара, она кинулась обзванивать знакомых, чтобы поздравить их с Победой.

— Страх внутренний, конечно, остался. Но, как только разминируют территории, постараемся поехать в Угледар. В планах — окончательно вернуться домой. Я вчера допоздна сидела, общалась со своими земляками, которые живут сейчас в Минводах, в Чехии, в Германии. Все ждут, когда можно будет вернуться в родной город.

Любовь говорит, что они полны оптимизма.

— Я все время представляю, как мы соберемся со знакомыми в парке, поставим столы, накроем их и будем кричать: «Ура!»

В Угледаре, как говорит наша собеседница, перспективные шахты.

— Сейчас, правда, обе шахты затоплены, я не знаю, можно ли их будет восстановить. Но там по плану должны были строиться еще шахты. Угля там — море.

Любовь с горечью замечает, что не всем жителям Угледара удастся вернуться домой.

— У нас одни знакомые, такие же «сепаратисты», как и мы, жили в Дании. У них дочь еще до 2014 года уехала в эту страну, вышла там замуж. А потом родители приехали к ней. Мы созванивались с ними буквально неделю назад, они очень хотели приехать, говорили: «Там не наша земля, не наш менталитет. Хотим вернуться. Подберите нам рядом с вами дом». А сейчас узнали, что глава семьи скоропостижно умер. Сказались все переживания. И таких внезапных смертей среди беженцев много.

«Русские в свое время построили этот город, построим и во второй раз»

Нам удалось связаться еще с одним жителем Угледара Валерием, который живет сейчас у родни в Волгоградской области.

— Угледар — русский город, там все говорили на русском, — рассказывает Валерий. — Работать на шахты приезжали горняки со всего Советского Союза. У меня отец, например, приехал из Сибири. Нам с семьей сразу дали квартиру. А потом случился госпереворот, началась националистическая вакханалия, насильственная украинизация. Школы вдруг стали украинскими. Родители не в силах были помочь ребятишкам с домашними заданиями. На праздниках нужно было появляться только в вышиванках.

Валерий не смог принять ту власть, в 2015 году уехал из Угледара.

— Но родной город меня не отпускает, постоянно снится, — говорит Валерий. — Вижу во сне, как иду мимо вышек шахт, взбираюсь на терриконы — горы-отвалы из пустых пород. Снится наш Шахтерский бульвар, река Кашлагач. Просыпаюсь счастливым. Для себя решил: как только появится возможность — поеду восстанавливать город. Русские в свое время построили этот город. Там 87 многоэтажек. Построим и во второй раз.

Как заявил глава ДНР Денис Пушилин, после разминирования начнется проработка планов по восстановлению города.