"Мама, не выходи замуж, ты предательница!"

«Ты бросаешь меня! Ты предательница! Я не хочу больше тебя знать!» — кричит сын в лицо матери, решившей вторично выйти замуж. Женщина в отчаянии, пытается уговаривать ребенка, но он ничего не желает слушать… Эмоции сына можно было бы понять, если не знать о том, что ему к этому моменту уже исполнилось 26 лет…

— Все дело в том, что родной отец Валеры покинул нас, когда сыну было 15, — рассказывает Марина, та самая несчастная мать. — Мальчик очень переживал его уход, и хотя отец продолжал заботиться о нем, платил хорошие алименты — гораздо больше, чем должен был по закону, несмотря на то что очень хотел общаться и встречаться, Валера заявил, что знать папу больше не желает. И с тех пор действительно больше не виделся с отцом.

— Деньги у него тоже не брал? — спрашиваю ее.

— Нет, от денег не отказывался, говорил, мол, с паршивой овцы хоть шерсти клок… Понимаете, Валера очень нервный, чувствительный, ранимый…

Марина, работающая бухгалтером в небольшой компании, — из тех матерей, которых называют «повернутыми» на детях. Все десять лет после развода с мужем она и думать не желала не только о новом браке, но даже о хоть каких-то отношениях с мужчинами. Считала, что должна посвятить всю себя своему бедному ребенку, психика которого так пострадала из-за предательства отца. Старалась проводить с ним все свободное время, готовила его любимые блюда, угождала во всем, охотно знакомилась с его друзьями и подружками, всех привечала, даже тех, кто совсем не нравился ей, — лишь бы мальчику было комфортно, лишь бы он не впадал в то мрачное состояние, которое так беспокоило ее…

— Он очень мне доверял, даже рассказывал все подробности своих романов, включая интимные связи, — делится Марина. — Меня это иногда шокировало, не знаю, нужна ли была такая излишняя откровенность с матерью, к тому же к девушкам Валера относился довольно пренебрежительно, но я ничего об этом ему не говорила, не хотела критиковать. Я была ему как подруга, мы были очень-очень близки…

Так продолжалось до тех пор, пока мать не познакомилась с Андреем — тоже разведенным, тоже отцом, только у него была дочь. И познакомились-то благодаря детям: Марина с Валерой приехали на выходные в Питер, отметить мамин день рождения, и во время экскурсии по Петергофу разговорились с парочкой «папа-дочь», жителями Санкт-Петербурга, пришедшими в парк погулять в воскресный день. Лена, дочь Андрея, была на несколько лет младше Валеры, и все они быстро нашли общий язык — дети между собой и их родители.

— После возвращения в Москву мы с Андреем ежедневно перезванивались, а через неделю он приехал ко мне в гости. Нет, остановился, конечно, в гостинице, я не могла принимать мужчину в квартире, где живет мой сын, не подумайте! Но мы гуляли два дня напропалую, это было такое счастье, он мне очень понравился, а ведь я даже забыла, как это бывает! И было очевидно, что он тоже влюблен…

Между тем у Валеры с дочерью Андрея Леной отношения не сложились.

— Не знаю почему, — разводит руками Марина, — наверное, не было той самой искры, которая проскочила между нами. Я видела, что Валера хочет завести отношения с Леной, он ей часто звонил, но они больше так и не встретились. Ну что ж, всякое бывает, не обязан же он нравиться всем девушкам!

На третьем месяце почти ежедневных поездок друг к другу Андрей предложил Марине переехать к нему. Сказал, что любит ее и не видит причин жить в разлуке. У него хорошая просторная квартира, а работу бухгалтера она легко найдет и в Северной столице.

— Я была так счастлива, что ослепла и даже не замечала, как на наш роман реагирует сын, — вздыхает Марина. — И увидела это, лишь когда рассказала ему о том, что собираюсь жить с Андреем. «А как же я?» — холодно спросил он в ответ на мои восторги. Сынок, говорю, тебе же 26 лет! Ты взрослый, и квартира останется тебе, будет проще, когда приходят друзья и подружки… Он ведь иногда жаловался, что из-за того, что мы живем вместе, ему неудобно, и мне часто приходилось уезжать на ночь к сестре, чтобы не стеснять мальчика. Говорю ему: ты ж радоваться должен! А он как заорет, я даже испугалась, никогда таким злым его не видела: «Радоваться? За тебя, что ли? А ты вообще заметила, что меня Лена знать не желает? Или ты только о своем любовнике способна думать? Ну радуйся тогда! А меня пусть все бросают — и отец, и Лена, и ты… Ты такая же предательница, как и отец, уезжай куда хочешь, нам с тобой больше не о чем говорить!» Разумеется, мне пришлось остаться. Андрей не понял меня, обиделся, ну черствый человек оказался, значит, получается, все к лучшему.

Марина удивляется, когда я говорю, что не понимаю, почему она отказалась ехать в Питер к любимому человеку:

— Нельзя же ребенка променять на мужика!

— Но ребенок-то совсем взрослый! У него уже должна быть своя жизнь!

— А взрослому разве мать не нужна? К тому же у него психологическая травма из-за того, что нас бросил отец, поэтому ему требуется особое внимание… Вот если бы Андрей переехал к нам в Москву, думаю, Валера бы согласился. Но у него в Питере любимая и ответственная работа, к тому же у нас жить негде…

Кстати, о квартире. Через некоторое время после того, как Марина отказалась от своего счастья, Валера поднял этот вопрос. «Жить вместе матери и взрослому сыну крайне неудобно, — сказал он. — Надо разменять нашу «трешку»!»

Теперь они занимаются обменом. Валере ищут новое жилье тщательно, придирчиво выбирая и район, и метраж, и планировку. Марине неважно, что и где, лишь бы денег после купли-продажи хватило. «Мальчику жизнь в новой квартире строить, — говорит она, — а мне уж в моем возрасте все равно, была бы крыша над головой…»

— Вам всего 48! И вы не думаете, что совершили ошибку, отказавшись от личной жизни? Ведь все равно разъезжаетесь с сыном…

— Нет, что вы! Я все равно остаюсь рядом, в одном городе. Валера мне сказал, что для него это важно. А для матери главное счастье — быть рядом с сыном.

* * *

Вузовский преподаватель Олег Петрович в свои 67 был вдовцом уже целое десятилетие и все это время даже не помышлял о новой семье. Потому что семья у него уже была — когда жена умерла от рака, сыну Сергею и дочке Ане было 16 и 13 лет, и все свои силы, время и любовь он отдавал осиротевшим детям.

Но потом дети выросли, сын женился, дочь уехала учиться в другой город. Олег Петрович остался один, он не жаловался на жизнь, но чувствовал себя одиноким и полным сил для того, чтобы по выработавшейся годами привычке заботиться о ком-то.

Татьяна, с которой он познакомился на научном семинаре, была моложе его на несколько лет. Тоже доцент на кафедре, тоже обожала историю и музыку, тоже жила одна и имела взрослую дочь. Их чувство нельзя было назвать любовью с первого взгляда — скорее, это было осознание с первого взгляда, что вместе им будет хорошо и комфортно.

Татьяна скоро переехала к Олегу Петровичу, наполнила его дом теплом, уютом и запахом пирогов. На кафедре только ленивый не обратил внимания, как расцвел вдовец: помолодел, распрямил плечи и вообще оказался не бесцветным стариком, каким выглядел прежде, а импозантным, даже красивым, уверенным в себе мужчиной.

Но его дети придерживались другого мнения. Аня и Сергей вроде бы не имели ничего против самой Татьяны, но им очень не нравилась ее дочь. Дело в том, что, в отличие от детей Олега Петровича, эта дочь была, что называется, неблагополучной. Не будучи замужем, родила троих детей, выпивала, постоянно мыкалась без денег, Татьяна отдавала ей почти всю свою зарплату. А после переезда матери к Олегу Петровичу стала полновластной хозяйкой в ее квартире. Более того — видя, как новая жена переживает за внуков, растущих с непутевой матерью, Олег Петрович стал время от времени привозить их к себе на дачу, покупал для них подарки, помогал оплачивать частный детсад для младшего, страдавшего аутизмом.

И однажды Анна и Сергей вызвали отца на разговор.

— Пап, мы никогда ничего у тебя не просим, сами решаем все свои финансовые проблемы, но не потому, что мы олигархи, — просто хотим, чтобы ты в свои годы мог свободно тратить свои средства на себя, чтоб ни в чем себе не отказывал. Но мы делаем это вовсе не для того, чтобы ты отдавал эти деньги чужим людям!

— Но Таня мне не чужая, — пытался объяснить Олег Петрович, — значит, ее дети и внуки тоже вроде как моя забота…

— Значит, они для тебя важнее нас? Нам ты ничем не помогаешь — правда, мы ничего и не требуем, а, видимо, надо бы! Но мы тебя любим и не хотим беспокоить, в отличие от этой семейки, которая тянет с тебя деньги самым бессовестным образом. Ты уверен, что твоей Тане нужен ты, а не твои деньги, дача и квартира, чтобы обеспечивать свою тупую дочь и сопливых внуков?

В тот раз они сильно поссорились, Олег Петрович заявил детям, что абсолютно уверен в Татьяне, не позволит говорить о ней гадости и будет помогать ее семье столько, сколько считает нужным.

— А если вам что-то нужно, скажите, я всегда готов помочь и вам тоже! — добавил он.

— «И нам тоже!» — горько усмехнулась Аня. — То есть мы уже у тебя на втором месте!

Конечно, вскоре они помирились, снова стали общаться вполне тепло, но обида на отца осталась. А у того осталось чувство вины — ведь он и в самом деле больше заботится о чужих детях, чем о своих. А щедро помогать и тем, и другим у него нет возможности — зарплата преподавателя вуза даже вкупе с пенсией, увы, делать этого никак не позволяла.

— Наверное, мы с Сережей тогда не вполне осознавали, что делаем, во всяком случае, не признавались себе в этом, — рассказывала позже Анна психологу. — Но сейчас я понимаю, что мы старались всеми силами разлучить папу с Таней. Постоянно звонили ему, вели долгие беседы, интересуясь его самочувствием, делами, планами, — причем по вечерам, когда они оба только приходили с работы, вместе садились за ужин. Мы стали приезжать к ним гораздо чаще, причем без предупреждения, иногда в самый неподходящий момент. Тогда мне казалось, что мы просто проявляем внимание к отцу, но сейчас понимаю, что в то же время мне хотелось досадить Татьяне. Я часто критиковала ее — и наедине с папой, и даже в ее присутствии. Более того — и я, и Сережа начали тянуть у него деньги, и не потому, что они нам были так уж нужны, а чтоб не достались той семье. Папа отдавал нам все безропотно, я знаю, что при этом он обделял в первую очередь себя, а не тех… Никогда себе этого не прощу!

Аня вспоминает, как отца тяготила их неприязнь к Татьяне, как он изо всех сил старался, чтобы они стали друзьями, как расстраивался, нервничал из-за того, что это ему никак не удавалось…

Поэтому, когда спустя два года отец скоропостижно скончался от инфаркта — в возрасте всего-то 70 лет! — она обвинила в этом себя и брата. И хотя психолог, к которому она пошла, чтобы избавиться от мучительного чувства вины, успокаивал ее, объяснял, что их отношение, конечно, омрачало жизнь Олега Петровича, но едва ли могло стать причиной инфаркта, эта мысль продолжала терзать ее.

— Совсем плохо мне стало, когда Татьяна сказала, что не претендует на папино имущество, хотя и является его законной женой. Она отказалась от прав на квартиру и дачу в нашу с Сережей пользу. Потому что это имущество нашей семьи, а она была рядом с ним всего-то чуть больше полутора лет… Сказала, как сожалеет, что стала причиной раздора между нами, что любила папу и хотела для него только добра.

Комментарий психолога Елены Шевченко:

— Причина, по которой взрослые дети чинят препятствия личному счастью своих немолодых одиноких родителей, чаще всего бывает только одна — эгоизм. Иногда к этому примешивается ревность, иногда обида за второго родителя, умершего или разведенного, иногда — неприязнь к новому родственнику или родственнице, опасения, что с ним/ней отцу или матери будет плохо. Но в основе всегда лежит эгоизм, нежелание признать, что счастье родителей может быть связано не только с ними, детьми.

Единственной причиной, по которой дети действительно могут и должны вмешиваться в личную жизнь своих «стариков», — неадекватность старшего поколения, неспособность осознавать свои действия и отвечать за них. Причем эта недееспособность должна быть признана медицинским обследованием, а не просто констатирована самими детьми. В этом случае пожилые люди в самом деле могут стать жертвами мошенников и нечистоплотных брачных аферистов. Во всех прочих случаях сыновьям и дочерям следует признать право «стариков» на самостоятельные решения, касающиеся личной жизни. И даже если им кажется, что решения эти ошибочные, нельзя настырно лезть в чужую жизнь, даже если это жизнь твоих родителей. Человек имеет право строить ее по своему собственному усмотрению, и даже если он совершает ошибки, то тоже имеет на это право.