«Все было как в 2018-м»: священник в Дагестане пережил нападение террористов на храм второй раз

На третьи сутки по православному обряду в Дагестане прошли похороны настоятеля храма Покрова Пресвятой Богородицы в Дербенте протоиерея Николая Котельникова и простого охранника Михаила, трудившегося в Свято-Успенском соборе Махачкалы.

Прочитала в новостях, что последним, кто разговаривал с Михаилом перед терактом, был отец Павел Кликин из Махачкалинской епархии.

«Боевики уже зашли на территорию, — рассказал он журналистам. — Михаил только и успел сказать в трубку: «Отец Павел, я закрываю двери, они здесь». Ну и всё, его не стало».

Павел Кликин… Что-то знакомое. И вдруг как ударом по голове.

Ведь это тот самый священник, который чудом выжил 18 февраля 2018 года, когда террорист-одиночка напал на храм в Кизляре, расстреляв по дороге нескольких прихожанок.

Тогда люди тоже успели спрятаться за церковными стенами. Всех спасла сидевшая на паперти нищенка Ирина, вставшая наперерез боевику, пока верующие запирали двери.

Теперь простой охранник Михаил сделал то же самое, и так же, как Ирина, расплатился жизнью.

Все повторяется. Жаль, что у тех, кто должен отвечать за безопасность людей, слишком короткая память…

Набираю сохранившийся дагестанский номер.

— Отец Павел, это журналистка из «Московского комсомольца», вы меня помните? Я приезжала к вам в Кизляр после нападения на храм великомученика Георгия Победоносца, где вы были настоятелем.

— Конечно, помню, — ответил он. — Я и теперь там настоятель, и еще секретарь Махачкалинской епархии.

— Сколько же лет пошло…

— Больше шести.

..Случайно ли, что сейчас трагедия произошла в Троицу? А тогда, в 2018-м, было Прощеное воскресенье.

Лужа окрасилась кровью

Это был первый теракт в регионе, напрямую связанный с религией. Он настолько не вписывался в привычную картину мира (межконфессиональное единство и сотрудничество на Северном Кавказе превыше всего!), что СМИ, пошумев один день, довольно быстро о нем забыли — непонятно было, что же со всем этим делать дальше… Решили, что больше такого не повторится, что это была случайность и объектом нападения могло быть любое здание. Было проще думать именно так.

…В тот вечер лужа у ворот храма окрасилась кровью. И оставалась такой, пока весеннее солнце ее не высушило. Телевизионщики, приехавшие снимать сюжет, подметили: «Красивый кадр».

Последний день Масленицы. В городском парке власти устроили празднество, и все силы правопорядка были оттянуты туда. Церковь никто не охранял. А кого охранять — бабушек? «Да за всю историю города чего тут только не было, но на храм никто не посягал. У нас и деревянная дверь такая, что ее легко вышибить. Если бы у убийцы было больше времени и он успел подняться по ступенькам, ворвался бы внутрь — жертв могло быть гораздо больше», — рассказывал мне шесть лет назад отец Павел Каликин.

Громкие хлопки на улице приняли за выхлопы автомобилей. А это была автоматная очередь…

И вдруг истошный крик: «Бегите обратно, в церковь, закрывайте дверь, по двору ходит человек и всех расстреливает».

Перед выходом из дома убийца «залогинился» — записал и выложил в Интернет клятву верности ИГИЛ (экстремистское движение, запрещено в РФ). Обещал вести непримиримую войну с неверными. С «неверными»… бабушками.

Погибли четыре. Надежда Сергеевна Терлиян, возглавлявшая паломническую службу в храме; известный в городе кардиолог Людмила Георгиевна Щербакова, заслуженный врач республики; Вера Сергеевна Блинникова, пенсионерка; Вера Гавриловна Моргунова, работница совета ветеранов, — в 1996-м, когда Радуев захватил городскую больницу, смело ходила на переговоры с боевиками.

Но была и пятая. Юродивая на паперти, которая в храм отродясь не ходила. Сидела на кованой скамеечке возле. Песни пела. То ли дурочка, то ли святая.

Ирина Мелькомова. От нее осталось единственное видео на телефоне у отца Павла. Тот снял его вскоре после того, как приехал в Кизляр.

Совсем молодой, 29 лет, даже не сын — внук здешним прихожанкам, семья его осталась в Махачкале.

Кизляр – город непростой. Не каждый согласится здесь служить. До отца Павла был батюшка, который пробыл всего несколько лет, а до этого — монах…

С каждым годом православных в Дагестане становилось все меньше. Церковные купола сменялись башенками мечетей.

Для пенсионерок храм в Кизляре был не просто храмом, но и клубом по интересам. Так же свято, как когда-то в пионерию, ныне верили они в Бога. Своих прихожанок отец Павел шутя называл «бурановскими бабушками».

И только она, Ирина, была как бы в стороне.

— Я только приехал — слышу, кто-то поет на улице: «У церкви стояла карета…», а потом без перерыва: «Ах, какая женщина…», — продолжал настоятель. — Спрашиваю у наших, кто это может быть. «Так это наша Ирка, вы ее еще увидите».

— Родителей ее дразнили. Они чудаковатые были. Мальчишки бегали за ее отцом по улицам и кричали, обзывались: «Сосик, Сосик» — это армянское имя, он армянин, родом из Баку, но они оттуда уехали, когда погромы начались, — рассказывали местные.

Бакинский армянин. Для тех, кто знает сложные взаимоотношения двух этих закавказских народов, не нужно объяснять, что это значит.

С раннего детства было видно, что и девочка не от мира сего: огромные руки, ноги, от болезни на лице выросли усы.

После смерти родителей Ирина прибилась к храму. Сидела на своей любимой скамеечке у ворот. Внутрь не входила, что вызывало недовольство у «истинно верующих»: раз уж просишь милостыню, так хоть причащайся, что ли.

«Ир, может, зайдешь в церковь все-таки?»

«Зайду, зайду. Вот в Сочи только съезжу и зайду» — Сочи был ее мечтой. Недостижимой, потому что дальше своего родного города с перегороженным в периоды КТО силовиками въездом, чтобы не пробрались террористы, Ирина нигде и никогда не бывала.

— «Батюшка, — просила у отца Павла. — Привези мне коробку конфет из Махачкалы». Он привезет, а в следующий раз она опять просит. «Ир, что же ты с конфетами делаешь-то?» — «А людям раздаю. Жалко их».

«Нельзя в церковь!»

В последние дни перед страшным Прощеным воскресеньем Ирина со всеми неожиданно распрощалась. «Ира, ты куда?» — «Уезжаю я от вас в Сочи. Не увидите вы меня больше никогда».

«Ирин, а в храм на прощание придешь?» — «Приду, приду». — «А крестик наденешь?» — «Надену».

Отец Павел и сам не знает, почему попросил тогда ее в последний раз спеть: «У церкви стояла карета…». Она стоит — на усатом лице улыбка, в руках пакет с подаянием.

Увидев, как легко боевик срезает одну за другой живые мишени, пожилых женщин, — Ирина кинулась наперерез со своей скамеечки, начала бить убийцу по лицу. «Ты куда идешь?! Ты куда?! Нельзя в церковь!» Она истошно кричала и все колотила его, колотила… Пакет с подаянием упал в лужу, окрасившуюся ее кровью.

Но несколько секунд, столь необходимых для того, чтобы успеть ворваться в храм, убийца потерял. Юродивая его задержала.

Вторая железная дверь храма со скрежетом закрылась. Те, кто успел забежать внутрь — беременные, с детьми, много же народу пришло в праздник, — были спасены.

Тут наконец подъехала машина с ОМОНом и был открыт огонь на поражение… 22-летний Халил Халилов — житель Кизлярского района, снимавший квартиру специально для того, чтобы подготовить теракт, — был убит на месте.

Двоюродный брат его, как оказалось, уже несколько месяцев воевавший в Сирии, звал Халила к себе. Оставалось только доказать свою полезность и преданность «Исламскому государству».

Ирину Мелькомову, юродивую Ирину, нищую духом, не просившую для себя ничего и никогда, похоронили в церковном дворике, слева от храма, если стоять к нему лицом. Пять крестов теперь расположены рядом. Четыре безмолвные жертвы и она, давшая отпор, пятая.

Я еще подумала тогда, глядя на эти простые могилы, может было, и смысл ее жизни был — просидеть до положенного часа на своей скамеечке… А потом спокойно уехать в Сочи, то есть в рай.

Не проходят мимо без молитвы

— Отца Николая Котельникова похоронят в Дербентском храме у алтаря, и Михаила тоже на территории храма — но в Махачкале, — опомнившись от нахлынувших воспоминаний, проговорил отец Павел.

— Как святых или великомучеников, как нищенку Ирину, — произнесла я. — Мне их судьбы показались чем-то похожи. Интересно, помнят ли ее в Кизляре?

— Конечно, ни один прихожанин не проходит мимо ее могилы без молитвы. Миша был тоже очень простой человек, самый обычный. Иногда по несколько раз просишь его что-то сделать, а он забывает все, но так-то добрый. Когда-то был женат. Детей у него не было. В общем, работа в храме была для него всем.

— Вот ведь считается, что снаряд в одну воронку два раза не попадает, а вы сами уже дважды пережили нападения на храмы.

— Нет, в этот раз меня в Махачкале не было, — опроверг отец Павел. — Я как раз ехал в Кизляр. Позвонила дочка Николая Котельникова, настоятеля, который был убит. Сказала, что у них творится. Я быстро набрал к нам в храм, там как раз служба шла, и крикнул, чтобы закрывали двери.

— Все, как тогда…

— Если честно, предчувствие нехорошее давно уже было, должно случиться что-то. Очень много людей, похожих на ваххабитов (движение запрещено в РФ. – Прим. ред.), у нас в краях последнее время появилось. Давно такого не было. И около храма я их тоже видел, понимал, что это не к добру. Так все и произошло.

— Получается, что Михаил ценой своей жизни отстоял храм.

— У него при себе то ли газовый пистолет был, то ли травматический. Пока двери в храм закрывали, он пытался дать отпор. Стрелял до последнего…

— Его похоронят, как и Ирину Мелькомову, на территории храма, который он защитил.

— Было принято такое решение. Отца Николая в Дербенте, а Михаила в Махачкале.

…И все-таки это больше чем подвиг. «Может быть, когда-нибудь наша блаженная Ирина станет новомученицей или ее даже канонизируют. Ведь она столько жизней спасла», — мечтали кизлярские бабушки в 2018 году.

Конечно, никакой мученицей она не стала. Как не станет им, видимо, и Михаил. Герои у нас другие. Может быть, охранника наградят государственной наградой. Но это не точно.

Странно, но фамилии Миши никто журналистам не назвал и не вспомнил. Как будто и не было у него фамилии.